Режица глазами Юрия Тынянова

Юрий Николаевич Тынянов

Невозможно рассказывать о Режице и не вспомнить о её почитаемом уроженце - писателе и литературоведе - Юрии Николаевиче Тынянове (1894 - 1943). Его автобиография - это не специально написанная вещь, а лишь наброски, которые были найдены в архиве писателя. Он рассказывает о городе своего детства очень ярко и не стараясь его приукрасить. 

"Я родился в 1894 году в городе Режице, часах в шести от мест рождения Михоэлса и Шагала и в восьми - от места рождения и молодости Екатерины I. Город был небольшой, холмистый, очень разный. На холме — развалины ливонского замка, внизу — еврейские переулки, а за речкой — раскольничий скит. В городе одновременно жили евреи, белорусы, великорусы, латыши, и существовало несколько веков и стран".

Предстают  перед нами и староверы, с их бешеными лошадиными скачками, и хасиды, решавшие вопрос "можно ли в одежде смешивать шерстяную нитку с льняной". 
А также - "пьяные драки, самые страшные из которых начинались всегда тихо. Ссоры, которые стали искусством, и некоторые женщины, достигшие в нём большой степени, были известны". 

Неотъемлемой частью города были чудаки, нищие, сумасшедшие и босяки. Вот печальная судьба одного из них - сына режицкого врача.

"Через некоторое время стал в городе босяком Колька Тополев. Он был сын старого врача, который несколько лет как помер. Мой отец помнил и очень уважал старика. Я помню, как Коля ездил на извозчиках. Когда же проездил все деньги - свои, матери и сестёр, то стал ходить по домам, занимая по рублю. Часто бывал у отца. Помню, как отец огорчался:
— Был Коля Тополев и украл пресс-папье.
И махнул рукой".

Ещё один эпизод уже о себе самом.

"Я часто заходил в мясную лавчонку рядом с нашим домом. Старичок еврей угощал меня там вкусной и крепкой водкой, настоянной на липовых почках. Я боялся, но старичок говорил, что это полезно для здоровья, и я выпивал ещё стаканчик. Я до сих пор вспоминаю и верю, что это полезно. Когда дома дознались про лекарство мясника, то запретили к нему ходить".

Была в Режице и своя "Америка". 

"Окраины города звались Америкой, и жители их — американцами. Это была другая страна. Нищета превзошла там понятные пределы, и люди оттуда уезжали в Америку. Оставшиеся жили этой Америкой, они жили более в Америке, чем где бы то ни было. На дворах была ветошь, окна были заткнуты ветошью.

Выехал оттуда однажды огромный воз тряпья, разноцветных лоскутьев; вокруг воза бежали мальчишки, и на уровне фонаря равнодушно качался на возу маленький чернобородый человек. Его звали «корабельник» (испорченное «коробейник»); он был тряпичник, собирал, копил и продавал тряпьё. Под ним качался его корабль, корабль уплывал в Америку. Тряпьё не иссякало — всё было более или менее тряпьём".

Тынянов передаёт своё детское познание мира.

"За городом — жёлтые штукатуренные Христы с кровью под крышами католических крестов. Чувство штукатурки от христианства. А во дворе деда — амбар, полный льна. Помню женский запах льна. Люблю запахи льна, масляных красок и понимаю их лучше, чем музыку, и так же, как стихи".
Развлечениями были ярмарки, свадьбы с шутами, мистерии.

"Я застал ещё в городе мистерии. Сапожники и хлебопеки надевали бумажные костюмы, колпаки, брали в руки фонарь, деревянные мечи и ходили вечерами по домам, представляя смерть Артаксеркса.

На свадьбах бывали бадханы — шуты. Они объедались и опивались; все смотрели на них, раскрыв рты; хохотали долго, валились под стол, хватали друг друга за руки, повторяя, объясняя, тыча пальцем в шута".
А позже появилось новое зрелище - кино.

"Мне было не более семи лет, когда впервые увидел синематограф. Картина была о французской революции. Розовая. Она была вся в трещинах и дырах, очень поразила". 

Дом доктора Тынянова сегодня стоит на улице Атбривошанас, в центре города. В то время это было не так.

"Мы жили не в городе, где были лавки и лавочники, а на шоссейной дороге, которая уже стала городом, её полицейское название было Николаевское шоссе, а звали улицу просто: "Саше"".

Доктор Тынянов с детьми Юрием и Лидией.
Из книги "Воспоминания о Ю. Тынянове". Москва, Советский писатель, 1983